Сердце матери

религиозная мудрость
Ответить
  • Автор
  • Сообщение
Не в сети
Аватара пользователя
Администратор
Сообщения: 1211
Зарегистрирован: 10 ноя 2011, 01:00
Откуда: Москва
Контактная информация:

Сердце матери

Сообщение Party »

Сердце матери

Иеромонах Агапий (Голуб)
Эта притча известна многим еще со школьной скамьи. Гордая и строптивая девушка потребовала от юноши, чтобы он доказал свою любовь к ней, убив собственную мать и принеся ей вырванное материнское сердце. Безумная любовь повлекла юношу к родному дому. Темной ночью переступил он его порог… А когда возвращался, сжимая в ладонях сердце матери, споткнулся и упал. Охнуть не успел, как услышал: «Ты ушибся, сынок. Сильно болит?..»

Дело об убийстве 18-летней Юлии Соломатиной вызвало немалый резонанс. Не само убийство, а то, что в преступление был вовлечен еще один человек — мама убийцы. Она приехала по вызову своего нетрезвого сына и помогала избавиться от трупа, расчленяя тело, а потом вместе с ним скрывалась где-то в лесу…

Да, первая реакция на информацию — шок: как такое вообще возможно?! И можно, наверное, понять возмущение общественности и вопрос: почему такой сравнительно мягкий приговор за эту не вмещающуюся в сознание жестокость? Только вот у меня нет желания забрасывать камнями соучастницу. Мы судим эту мать, даже не осознавая сущности трагедии.

Несмотря на то, что алкоголизм и прочие химические зависимости являются проблемой примерно каждой третьей семьи, информации — что делать, когда твой близкий пьет или склонен к саморазрушающему поведению, как болезнь влияет на членов семьи — почти нет. Хотя от этой болезни, как и от онкологии, не защищена ни одна семья. Есть попытки помощи через организацию бесплатных «кодировок», есть бесплатные наркологические отделы. Но никто не рассказывает, как пережитое в детстве в семье отца-алкоголика влияет на взрослую жизнь, как формируется атмосфера, в которой развивается зависимость. Нет знания, куда обратиться за помощью, чтобы защититься от психологического и психического разрушения, которое несет с собой химическая зависимость. Нет информации, что делать маме, которая видит, что ее сын становится алкоголиком. Об этом в популярных газетах, журналах, порталах не пишут… И потому, когда болезнь случается, люди перед ней беззащитны, и она беспрепятственно подчиняет своим правилам, своему влиянию всю семью.

Алкоголизм осуждается обществом, и семья, в которую он пришел, старается скрывать факт наличия этой болезни. Некуда деться со своими чувствами боли, обиды, стыда, вины. С кем мама может поделиться тревогой за сына, чтобы получить помощь и поддержку? Только не говорите про социальные службы. К ним в таких семьях недоверие. Боятся, что поставят на учет как неблагополучную семью, что могут младших детей забрать из «опасной среды» в интернат, что на работе найдут повод уволить «виновника»… А с кем могут поделиться болью дети пьющего отца? Кому в школе или в институте скажешь, что кто-то в семье пьет? В результате с детства ребенок учится носить только в себе и подавлять свои разрушающие эмоции и чувства, закрываясь от тех, кто его окружает. Но его сознание полностью контролируется обстановкой в семье. Он может быть на школьных или студенческих занятиях, а подспудно его мысли и чувства — «что там, дома?». От них можно отвлечься на время, но потом они нахлынут снова. Он не знает свободы, не знает, что такое здоровые отношения и что такое подлинная любовь, как она выражается… И когда такие дети переходят во взрослую жизнь, то часто дублируют то, что было в их родительской семье. На языке психологии это называется паттернами. Так и вырастают будущие алкоголики и наркоманы, а также — жены и мамы будущих алкоголиков или наркоманов… И пока не изменится отношение общественности к подобным проблемам в семьях — наших однокурсников, коллег, соседей по парте наших детей, — пока мы не научимся спокойно и с пониманием принимать тех, кто может сказать: «Я мать (дочь, сын, брат) алкоголика», как любого другого нормального человека, — синдром семейной болезни зависимости будет захватывать все новые и новые жертвы.

Распространенное в обществе мнение, что мамы и жены должны терпеливо относиться к больным алкоголизмом, «спасать» их, «нести крест» жизни с алкоголиком, что они должны постоянно жертвовать собой ради семьи — на радость болезни алкоголизма. Почему-то от мужчин такого не ожидается. Папа может вообще уйти из семьи, если его сын стал наркоманом. Или родился с синдромом Дауна, с ДЦП. «Сражаться» должна мама. Пока жива. Мамы и «сражаются». Чему потом удивляться?..

Я не знаю внутренних мотивов действий этой женщины. Но я не один год работаю с родственниками химически зависимых лиц — наркоманов и алкоголиков. И у меня одна мысль — а была ли там вообще эта мама? Как личность, как центр самосознания?

Обычное представление об алкоголиках — что это деградирующие люди, которые теряют семьи и работу, уходят в длительные запои. Но на самом деле среди алкоголезависимых процент таких лиц небольшой. Да и те стали такими не сразу. Большинство алкоголиков — это вполне приличные внешне люди, с которыми мы общаемся каждый день: друзья, соседи, просто знакомые, сотрудники в коллективе. В большинстве случаев мы не подозреваем, что у них есть серьезные проблемы с алкоголем. Многие ли знают, что на первой стадии алкоголизма запоев вообще не бывает? А механизм болезни уже запущен. Меняются психика, характер. Но только домашние видят эти изменения. Общественные правила требуют держать «фасад благополучия» перед «внешними». И он держится. Семья делает все возможное, чтобы «спасти» больного и избежать при этом огласки.

Не имея информации, что происходит, близкие не видят, что имеют дело не с любимым человеком, а с его хитрой, лживой, манипулирующей субличностью, для которой нет понятий «мама», «семья», «ответственность», а есть фон употребления и средство для снятия с себя последствий употребления. Они видят, что их родному человеку плохо, и, думая спасти его, уберечь, становятся, фактически, «средством от симптомов», вместо того чтобы мотивировать больного на выздоровление.

Как поступит мама, когда увидит, что ее сын лежит пьяным на дороге, получил отравление, не имеет чем оплатить выписанный милицией штраф, избил прохожего? Голос сердца требует — спасти. Поднять с дороги и притащить в дом, уложив в постель; вызвать «скорую»; поставить на дому капельницу (в наркологии ведь на учет возьмут — и тогда прав водительских лишится, а то и на работе истекающий контракт не продлят); выплатить за него штраф (чтобы не получил «срок»); с побитым прохожим — «договориться», чтобы не писал заявление в милицию… Она искренне не понимает, что этими действиями только способствует дальнейшему развитию болезни, не давая виновнику проблем возможности быть зрелой личностью, отвечающей целиком за свои действия, и тем самым создавая комфортные условия для употребления.

Впрочем, на какой-то момент эта мама может начать краешком сознания понимать, что что-то не так: чем больше она старается «помочь» — тем хуже ситуация. Она может, наконец, услышать мнение профессионала, что своими действиями она становится пособницей зависимости. А что тогда делать? Оставить лежать у подъезда? Так ведь соседки тут же нападут — что это за мать, которая смотрит, как сын на улице лежит? Или просто будут зубоскалить. А если ему «химию» дадут за невыплату штрафа — как вообще она сможет выходить из дома, попадаться на глаза окружающим? Она будет чувствовать на себе ярлык плохой матери. «Долг матери — быть жертвенной». А сколько раньше насаждалась идея «все лучшее — детям»?! И мама зависимого попросту не знает, что есть и другие способы взаимоотношений и выражения любви, кроме предельной отдачи себя вот этому «сыночку», у которого, вообще-то, давно на руках паспорт — знак признания его взрослым…

Нередко мама такого сына находится в разводе. А если муж и есть, то между ними все равно нет эмоциональной близости. Обычно муж спокойно отдает ей всю ответственность за семейную атмосферу, душевно оставаясь закрытым и считая, что так и должно быть, что эмоции — для женщин, а мужчины их могут проявлять только под воздействием алкоголя… Нередко муж — не отец, а отчим этого сына, также эмоционально далекий человек. В любом случае, мама не стала в браке счастливой. Она чувствует эмоциональное одиночество. И тогда вся ее привязанность направляется на ребенка. То, что пришло время «перерезать пуповину», попросту не замечается. Сын — главный, если не единственный, смысл и содержание ее жизни. Без него она, по собственному ощущению, одинокая, никому не нужная женщина. Потому что она не нужна самой себе. Даже религиозность не меняет этой иерархии ценностей. Она может искренне верить в Бога, но не уметь по-настоящему Ему довериться, отдать в Его руки себя и сына. Скорее, она неосознанно «добивается» в молитвах, чтобы Бог так же «вращался» вокруг ее сына, как и она сама — «спасая, оберегая»… опять-таки, от последствий употребления алкоголя*…

А болезнь прогрессирует. Если раньше сын выпивал «хорошенько» два-три раза в месяц, то уже — каждую неделю. А там, глядишь, и первые трехдневные запои начались. Если раньше он был просто раздраженным после выпивок или если что-то мешало ожидаемой выпивке, то сейчас у него развилась вполне ощутимая агрессия, уже не зависящая от того, пьяный он или трезвый. Если раньше у него еще были трезвые друзья, какие-то интересы, то сейчас весь круг общения и интересов связан с выпивкой. А поскольку при употреблении он теряет контроль над поведением — его может «нести» то к женскому полу с определенными намерениями, то на «разборки» с «обидчиками», то на «подвиги» лихачества за рулем, ныряния в прорубь и тому подобное — мама понимает, что ее сын в серьезной опасности. Тут уже окончательно не до себя. Она полностью забывает про любимые платья и рецепты блюд, сериалы, подруг. Вся ее жизнь теперь подчинена одному — «быть на страже». Ведь если что-то с сыном случится — у нее самой все оборвется... На языке психологии такое состояние получило название «созависимость»: совместная зависимость. Сама того не заметив, мать стала придатком к болезни своего сына, которая продолжает «захватывать территорию», стремясь поглотить без остатка как его самого, так и всех, кто любит его. И как у алкоголизма есть свои стадии, так и у созависимости — свои. Созависимость — такая же болезнь, прогрессирующая, все более захватывающая сознание, подчиняющая себе все существо данного человека. И то, что для такой мамы (или жены) было ранее немыслимым — терпеть унижение и насилие, бегать «выручать» по притонам, унижаться перед участковым, чтобы «не оформлял», — теперь становится реалией…

Я встречал не раз таких мам. Спрашиваю их — как Вас зовут? Они называют имя пьющего сына или дочери. Могу обстоятельно рассказать о сути созависимых отношений и затем предложить им самим принять участие в группах по выздоровлению от созависимости — они выдают: «А он (она) туда не пойдет». И я понимаю, что они меня не слышали и не могли слышать — потому что их нет. Страшно звучит, но это реальность — передо мной есть физическая оболочка мамы. Ее же самой, как женщины, как личности — нет. Есть только болезнь сына (дочери). Ничего другого для нее не существует. Если ее сын попадает в тюрьму — она посылает ему бандероли с продуктами, в которых отказывает себе. Она купит сыну новые ботинки, вместо порванных им, а сама будет ходить без теплой зимней обуви…

Таким образом, алкоголизм, как и другие зависимости, — семейная болезнь. Он подчинил своим ролям окружение зависимого и питается за их счет. На самом деле, подпитывающих болезнь много. Это и «покрывающие» прогулы на работе сотрудники или сотрудницы, это и начальник, жалеющий семью зависимого и потому терпящий пьющего работника, вместо того чтобы направить его в реабилитационный центр. Это может быть и соседка-врач, «вытаскивающая» его из похмельного синдрома. И священник, который призывает маму и жену больного к «терпению его немощей». Но главные роли отведены все же тем, которые являются самыми близкими зависимому. Брат или сестра алкоголика могут устать от «спасательства» и отвернуться от него. Начальник, в конце концов, может уволить. «Ребята» тоже не будут вечно «прикрывать» — в ущерб себе. Кто остается? Любящие супруга и мама. Впрочем, супруга тоже может рано или поздно (обычно — поздно) развестись — это в обществе еще кое-как приемлемо, хотя часто и осуждается («у хорошей жены муж пить не будет»; «не захотела нести свой крест»; «нарушила обеты Венчания»). А с сыном как быть?.. Вот и остается около алкоголика та, для кого он всегда сын, каким бы он ни был. «Если не я, то кто?» Это ощущение незаменимости компенсирует все ее невзгоды, связанные с запоями любимого великовозрастного ребенка. А он может к этому времени потерять жену и работу — и жить за ее счет. Он может начать вымогать у нее деньги на выпивку. Он может начать ее избивать. Сердце матери все вытерпит. И когда сын попадет за совершенные преступления в тюрьму, или закончит жизнь в пьяном состоянии суицидом, или получит за совершенное высшую меру наказания, или умрет от передозировки наркотиков — она так и не сможет принять, что многое могло быть по-другому, если бы ее любовь была еще и мудрой, направленной не на подпитку болезни, а на здоровую часть сына. Что если бы она вовремя дала ему возможность самому оплатить вот тот первый в жизни штраф, самому решить вопросы с зарабатыванием на жизнь, самому отвечать за свои действия, — болезнь так далеко, скорее всего, не зашла бы и не привела к таким трагедиям… И она будет продолжать помогать ему, пока он жив — ходатайствуя об амнистии, вымаливая у потерпевших или их родственников прощение сына. Она готова полезть в долги, чтобы выплатить за него многомиллионную компенсацию. Она готова ради сына на все, кроме самого главного — изменить отношение к себе самой и к болезни сына. Вся инерция материнского инстинкта, воспитания в понятиях ложной жертвенности, отказа от себя ради будущего детей, все ее страхи за сына — несет ее дальше. Она многие годы жила, будучи уверенной, что действует во благо сына и именно так, как требует материнская любовь. Такая мама может, наконец, обратиться за консультацией и узнать о сути созависимых отношений. Например, попав на группу Ал-Анон. Или после встречи со мной. Или сходив к психологу. Но принять, что вся эта жертвенность не только была не нужна, но как раз и способствовала разрушению личности сына, как и ее самой? Что нужно, перечеркнув все эти годы самоотверженности, начинать все с нуля? Фактически, заново учиться жить? Не каждый человек способен на принятие таких реалий… Считается, что на третьей стадии алкоголизма выздоровление маловероятно. Так и на этих стадиях созависимости — немногим удается обрести трезвомыслие и выйти из драмтеатра, в который превратилась жизнь. Потому вот и важно, чтобы информация о том, что делать, когда твой близкий стал наркозависимым или алкоголиком — пришла своевременно. Лучше — до появления болезни…

Можно ли человека винить в том, что он болен — болезнью, о которой никто вовремя не предупреждал, о которой он не имел представления и признаки которой считались в его окружении добродетелями? А ведь такая мама именно больна. У нее искажены мышление, психика. Вытравлено почти все, что не касается болезни сына. Она теперь живет только реактивно: его действия — ее реакции, за многие годы ставшие автоматическими. Сознание отключено. Точнее, принимает участие только в одном — продумывании, как помочь, уберечь, спасти. Других мотивов для реакций нет. Моральной, этической стороны ее ответных действий не существует. Ведь ради своего зависимого сына она давно забыла даже про существование других детей**. Что же говорить о чужих людях?

Итак, была ли в данной трагедии мама — как самосознающая, свободная личность? Или была физическая оболочка с программой по защите «ребенка» внутри? Не знаю и не сужу… Только вникните в описание дела: «Нужно пояснить, что в тот момент женщина и ее муж, который приходится обвиняемому отчимом, находились на своей родине, в городском поселке Бегомль, там супружеская пара проводила отпуск. Но после этого звонка женщина быстро собрала вещи и помчалась на первом транспорте в столицу к своему сыну, который в это время начинал избавляться от главных улик — тела убитой девушки»***… Поехала, даже не уточняя, что случилось. Он позвонил — и она поехала.

Такие изменения в жизни мамы происходят не сразу. Они накапливаются годами, понемногу — как и сама зависимость. И главная беда (не вина) такой мамы — что рядом вовремя не оказывается человека, который мог бы взять ее мягко и твердо за руку — и показать пути выздоровления. А эти пути существуют. Это — помощь специализирующихся на созависимых отношениях (психологи, консультанты). Это — имеющиеся почти в каждом городе группы самопомощи для родственников алкоголиков Ал-Анон (а в Минске их больше десятка). Это целые сайты и форумы. Это — специализированная литература, которой в продаже очень мало, но ее можно найти. Есть и грамотные в этой области священники. Есть целые семинары по данной проблематике****. Не хватает малого — вовремя показать пути…

Но кто из нас, окружающих эти семьи, покажет, направит на получение квалифицированной помощи, если мы не хотим иметь дела с такими семьями? Разве у нас принимают в обществе семьи, которые «не как мы»? Разве часто мы видим на улице людей с инвалидностью, пап и мам с детьми, у которых ДЦП или синдром Дауна? Они прячутся за стенами клиник и квартир, потому что в обществе их не приветствуют. А ведь таких семей с инвалидами в Беларуси — не один десяток тысяч… Семей алкоголиков, наркоманов и игроманов — еще больше.

Наше отношение к болезни алкоголизма и к семьям алкоголиков — один из важнейших факторов развития этой семейной болезни. Беда случившейся трагедии — что к ней причастны и мы. Тем, что не хотим знать такие семьи, не хотим связываться с чужой болью и бедой. Что считаем — «мы тут при чем?». Я пробовал — прямо и через других — обратиться в читаемые газеты с публикациями на эту тему. Интереса предложения не вызвали…

Для чего я пишу все это? Поначалу и не хотел. Но когда встретил в Интернете такое пристальное внимание к трагедии, вопросы, в которых так и звучало: «Надо более жестко наказать!» — рука потянулась к ноутбуку сама. Для того чтобы, во-первых, сказать, что проблема не только в самих семьях алкоголиков, наркоманов, насильников. Она — во всех нас, в нашем восприятии. Во-вторых — что о ней можно и нужно говорить, что это не стыдно — наличие в семье алкоголизма. В-третьих, есть у меня дерзновенная надежда, что данная публикация будет одной из тех капель, которая, вызывая «круги на воде», поможет изменить отношение хотя бы части общества к проблеме зависимости и к членам семей, где есть зависимость. К роли мам — в любых семьях. И тогда трагедий, подобных вышеописанным, будет меньше. Будет меньше мам и жен, которые воспринимаются и сами воспринимают себя как «служанки, домохозяйки, обслуживающий персонал». А будет больше просто счастливых мам.

09.03.2015

___________________________________________________________________________
* Уже заканчивая эту публикацию, я все-таки более подробно ознакомился с этой темой на TUT.BY. И получил подтверждение своим мыслям: "Мать постоянно молилась, читала псалмы. Но от себя не убежишь…" – вспоминал о событиях лета 2014 года 26-летний минчанин, который сегодня оказался на скамье подсудимых. И муж оказался отчимом… http://news.tut.by/society/432500.html
** Пример из практики. На приеме мать и сестра пьющей. У матери полностью заморожены чувства, она не способна говорить о себе – только о пьющей дочери. Ей задается вопрос:
– А когда в последний раз Вы ходили с тортиком в гости вот к этой, здесь сидящей, дочери с зятем?

– А зачем? У них и так все хорошо…

– Так получается, чтобы Вы увидели Вашу дочь, которая тоже нуждается в Вашей любви, ей тоже нужно начать пить?

Мгновенная реакция дочери:

– Мама, так это же правда!

И тут мама посмотрела на дочь с выражением, как будто впервые за много времени узнала, что та тоже нуждается в ее любви…

*** http://news.tut.by/society/432500.html
**** Один из самых известных – встреча-семинар «Анастасис» в Жировичах, проводимая дважды в год

Не в сети
Сообщения: 1
Зарегистрирован: 20 сен 2017, 09:06

Сердце матери

Сообщение Bryantdyknr »

Да это точно. Разбитое сердце - это подарок свыше.
Если это попытаться забыть - то будет снова и снова поиск, если же разбитое сердце проживается осознанно, то все меняется. Даже если смотреть под углом тантры, а не адвайты.
Ответить

Вернуться в «Религия в помощь»